|
Устинова
Татьяна Витальевна
Я родилась в апреле 1968 года, естественно, в светлое Пасхальное воскресенье, которое тогда не было ни светлым, ни Пасхальным. То есть, вполне возможно, что оно и было светлым – чего я не помню, зато мои родители обожают умилительно припомнить, «какие стояли погоды», и как все было возвышенно. Но Пасхальным точно не было – наверное, поэтому с тех самых пор наш самый любимый после Нового года праздник – это, конечно, Пасха. И вовсе не как некое религиозное действо, хотя и оно неплохо.
Бабушка пекла куличи, и каждый год предупреждала нас сестрой, чтобы мы не смели ничего рассказывать в школе – нельзя, нельзя, мы же пионеры, комсомольцы, и всякое такое!.. Мы не рассказывали, конечно, но, по-моему, куличи пеклись у всех, у кого были бабушки – и никто ничего никому не рассказывал, разумеется.
В детском саду я была выше всех. В школе я была выше всех. В институте я была выше всех.
Так как-то само получилось.
В детском саду меня дразнили Геркулесина – от слова Геркулес. В школе никак не дразнили, у нас это было не принято, зато и не разговаривали почти – как с ней разговаривать, если она где-то там, высок-высоко, да и оттуда ничего интересного не скажет! В институте стало совсем скверно.
Моя мама, в отличие от всех правильных советско-научных мам, не любила ходить на работу, а любила валяться с нами на диване и читать. Она читала нам все подряд всегда. Лет в пять мы читали «Онегина», и она сердилась потому, что я ничего не понимала. Сестра благоразумно помалкивала, а я лезла с вопросами, и она сердилась. Самым лучший временем в нашей общей жизни был больничный – мы не ходили в школу, а мама на работу, и прекрасно проводили время! Нас таскали на выставки и симфоническую сказку «Петя и волк». Вынести выставки было еще как-то возможно, потому что иногда попадались хорошие картины, а хорошие экскурсоводы были почти всегда, а вот попробуйте вынесите «Петю и волка»! Или еще оперу Прокофьева «Война и мир». Тоже непросто. Ужасный случай произошел со мной как раз на «Войне и мире».
Билеты были в первый ряд, а училась я в десятом классе – очень много, день и ночь. Бабушка считала, что погулять и посмотреть телевизор можно и в более преклонном возрасте, а в моем нужно работать, работать и работать, что я и делала. В первом ряду Большого театра я заснула, и певцы и певицы смотрели на меня ос сцены с некоторым испугом и даже отчасти недоверием. Потом меня разбудила сестра и кое-как, пощипывая себя за ногу, я досидела до конца.
Потом был институт. Единственный экзамен, который я сдала на пять, была литература и почтенная профессура из МГУ, которая традиционно проверяет физтеховские сочинения, долго и подозрительно выспрашивала меня, не ошиблась ли я дверью, не надо ли мне, часом, к ним, на филфак. Говорили, что сочинение перезачтут – вещь неслыханная! Я отказалась. Я обещала бабушке Физтех, а бабушка к тому времени уже была плоха.
Я писала сочинение – то самое! – а она умирала. Я дописала, и она умерла. Я не знала тогда, конечно, это мне папа потом сказал.
С учебой вышло скверно.
Я оказалась тупой. Я не могла проинтегрировать простейшую функцию. Я путалась в пределах. Я не понимала, почему, если лямбда стремится к бесконечности, а игрек к нулю, предел существовать не может! И так шесть лет подряд.
Моя группа – пятнадцать человек на сундук мертвеца – т. е. пятнадцать воспитанных и очень умных юношей то и дело что-то такое пытались сделать, чтобы меня выгнали, наконец, из института. Объявляли мне бойкот за тупость, объявляли мне бойкот за то, что я на пять сдала английский и как всегда на три с минусом физику. А меня все е выгоняли и не выгоняли. Преподаватели относились ко мне с сочувствием – ну что с ней делать, старается все-таки, сидит чего там пишет, ну пусть пишет! Это я все истории писала, чтобы от высокой науки совсем не спятить, но преподаватели об этом не знали! Да, и я все еще оставалась выше всех!
Кое-как я доучилась – вернее, за меня доучился мой муж, который все-таки женился на мне, несмотря на мои 180 сантиметров росту.
Но потом! Идти работать в аэродинамическую трубу я категорически не хотела. Больше я ничего не могла. Есть было нечего. Шел 91 год, и революция.
Моя сестра пристроила меня секретаршей к генеральному директору ВГТРК. Просто так пристроила, случайно. Ему нужна была секретарша в приемную. Искать самому был лень. Он попросил, чтобы нашли в управлении делами.
Так я попала на телевидение – фабрику грез.
Секретаршей я была месяцев семь. Мой начальник, молодой сорокалетний мужик, категорически возражал против моего сидения в его приемной. Он говорил – ты умная, находчивая, ты знаешь английский, какого хрена ты тут сидишь?! Какая из тебя секретарша?! Давай уже делай что-нибудь!
Я стала переводить американские программы «60 минут», «Спасение 911», и спустя некоторое время выяснилось, что переводческие гонорары значительно выше, чем секретарская зарплата.
Потом меня взяли корреспондентом в утреннее вещание.
Потом редактором.
Потом взяли в администрацию президента РФ.
Командировки, встречи, люди, день и ночь работа, съемки, монтажи, программы, опять командировки, ночь, Останкино, круглосуточный буфет, аппаратные ИТА, ежеминутная порция никотина.
Очень интересно и очень трудно.
Потом администрация сменилась, и всех выгнали. Нас выгнали обратно на телевидение.
На телевидении тоже менялась власть, и работы было мало, и денег было мало, и хотелось уже не работать по ночам, а все-таки иногда спать, и пришлось стать PR- менеджером в ТПП.
Там все сначала было хорошо, а потом стало плохо, и мой начальник сказал мне, что денег на проекте больше нет, и надо бы кого-то уволить, и уволить надо именно связи с общественностью – шут с ними, со связями, какие связи, когда денег совсем нет!
Вот тогда я написала свой первый роман – «Персональный ангел». И вот тогда его издали. И вот тогда меня вернули на работу и упали в ноги, и умоляли, и просили, и я милостиво соглашалась, в припадке буйного счастья – печатаю, печатают! – я продолжаю писать свои романы.
На работу пока больше не хожу, только когда очень просят.
Да! Где-то между всем этим с разницей в десять лет я родила двух сыновей.
Мама, говорит мне мой старший сын Мишка, ты самая лучшая женщина на свете!
|
